На мой взгляд, после триумфа Зенка, Мильеса, Рене Клера и "Деликатесов", звезда французского кинематографа закатилась; но такую изящную и очаровательную безделушку можно состряпать, только имея французскую "легкость в мыслях необыкновенную".

Жил да был, если кто не помнит, такой философ - Дени Дидро. Жил и творил он во второй половине галантного 18 века и, потому между сытными обедами, изысканными ужинами и прочими развлечениями французского свойства, в страшной тайне печатал свою запрещенную государством и церковью "Энциклопедию" - дабы произвести переворот в умах людей и оставить свой след в истории.

Я, к своему стыду, сей многотомный труд не читала, а после знакомства с экранным автором, и не буду. Медвежью услугу оказывает кино деятелям культуры и искусства всех времен и народов. А если бы восставшие из могил истцы (деятели) могли свидетельствовать, то дело, заведенное на ответчика (кинематограф), тоже потянуло бы на обьъем энциклопедии. Ну да эта тема отдельная.

Кстати, я не уверена в том, что с почтенными трудами соотечественника знакомо много французов, а если и знакомо, то, думается, вот таким образом: знаете, в красивых журналах, про красивые интерьеры, попадаются красивые картинки, изображающие элегантные столики, опорой для которых служатне какие-нибудь банальные ножки, а солидные стопки антикварных фолиантов. Поставленная, таким образом, на службу оригинальности и комфорту, "Энциклопедия" Дидро, вероятно, украшает не одну респектабельную французскую гостиную. То есть "не мытьем, так катаньем", философ Дидро пригодился тем, ради кого и затеваются перевороты буржуазии.

Итак, местом действия фильма выбрана богатая аристократическая усадьба, с большим количеством хозяйственных пристроек: турецкой баней, свинарником и уютной часовней, в которой и печатается группой фанатиков просвещения взрывчатая смесь, в то время как их идеолог, мсье Дидро, резво, как сатир, скачет по полянкам и аллеям ухоженного парка. Кстати, так же резво, как "ветер мая", он, по три раза на день, меняет смысл и содержание одной статьи из почти уже набранного №-го тома собрания своих сочинений. Чем и нагнетает необходимый "саспиенс" - ведь пока он эту злополучную статью не напишет, в типографии ее не наберут, а жизнь типографии, тем временем, в опасности, ведь к ней, в свою очередь, подбирается сам Епископ с целью справить свой религиозный долг.

Ловко закручено.

Но когда, скажите, пожалуйста, кинематограф интересовался философом за его работой, даже если она скрыта за детективной завесой? Правильно! Никогда! И авторы пошли по проторенному пути. Ведь какая же, позвольте, фильма без l''amour? Вся эта прыткость в мыслях происходит с нашим героем, оказывается, благодаря зарождающейся... страсти. (И не любви вовсе даже, тут авторы фильма соригинальничали. Это ж Франция, не забывайте об этом ни на минуту, а то начнете думать, о чем фильм, нырять в глубины мыслей, высказываемых, по ходу дела, философом, и задохнетесь от перенапряжения.)

Да. Страсти к художнице-эмансипе и, по совместительству, платной шпионке епископа. В конце фильма артист В.Перес будет пытаться намекнуть нам, что, мол, его персонаж с самого начала об этом подозревал, ведь интеллекта он недюжего - очень забавно.

Вот оно, главное блюдо, - большое чувство, меняющее взгляды философа и моральный облик авантюристки. "Красиво, конечно, но без гарнира подать нельзя," - опять решили создатели фильма. И правильно, кому вообще нужно это скучное историческое кино, да еще с "воспитанием чувств"? Ведь надо же и молодежь как-то заинтересовать!

И тогда зрителям предложили всяческие закуски. Среди действующих лиц - нимфоманка, забавляющаяся со своей кузиной; и парочка дебиловатых юных аристократов - обладателей такого смеха, которому позавидовали бы и Бивис с Бадхедом - втягивающая почтенного мужа нимфоманки в пучину однополой любви. В общем, меню разнообразное, "выбирай на вкус".

Мои лично симпатии оказались на стороне хозяев веселой усадьбы. Барон - тихий очкарик, занятый лишь своими безобидными странностями, покорил мое сердце номером музыкальной эксцентрики - хором свинок с неподражаемым солистом Фа-Диезом, что я приняла за пародию на иезиутские зрелища. И его очаровательная супруга - столь же упитанная, сколь и остроумная, дама взглядов современных настолько, что не затушевалась бы ни на одной из "великосветских" вечеринок эпохи диско. Режиссер заодно поручил ей роль "пролога" - видимо, это реверанс классическому театру, в коем французы действительно сделали грандиозные успехи. Но это уж точно сделано по выверенной схеме. Агийон, вероятно, был прилежным студентом и не забыл, что "хорошо смотрится в кинокартине какой-нибудь из театральных приемов".

Самое забавное, хотя и самое фальшивое в фильме, это, если можно так выразиться, "аллюзии на коллизии" нашего времени. Милая баронесса, например, выращивает галлюциногенные грибочки, а вся честная компания поедает попкорн на сеансе гривуазных картинок, проецируемых волшебным фонарем на большой экран. И мало, чья душа не встрепенется, как птица, при словах философа "Вы будете моим агентом в Амстердаме"! Тем более, философ в это время разве что не подмигивает зрителю, равно как и "пинкертоновская" дама его сердца.

Итак, хэппи-энд, "поцелуй в диафрагму", вздох восхищения и шквал аплодисментов. А дальше? Про что фильм-то, какова "сверхзадача"? Про то, что в восемнадцатом веке жизнь была веселей, чем в двадцатом, - без спида, таблеток для похудания и без чудовищного лицемерия государства в отношении свободы и морали? Так это и так всем известно.

P.S. Звезда фильма, чернокожий поросенок Фа-Диез был в надлежащем виде подан к столу. Может, в этом и стоит искать ключ к разгадке смысла сей кулинарно-кондитерской притчи?

Имеет смысл смотреть:
- поклонницам Винсента Переса. Большую часть экранного времени он одет в костюм Адама. Можно также полюбоваться сократическими залысинами этого красавца.
- Любителям совмещать веселье со вкусной и здоровой пищей. Для окончательного осознания маразматичности раздельного питания и диетической кока-колы.

Татьяна Шапиро