|
Ночь. Свет звезд и пламя ветрозащитной лампы, которое вот-вот погаснет. Сара входит в белой ночной рубашке. Как ребенок игрушку, она тащит за собой свой зонт. В другой руке она сжимает большую шкатулку с гримом. Появляется Питу в халате, пижаме и тапках, он секунду смотрит на Сару.
ПИТУ / ЖАРРЕТ: Черт возьми, Мисс Бернар! И это вы называете отдыхом? Вернитесь в ваш вагон!
Сара поворачивается и пристально его разглядывает.
САРА: Питу?
ПИТУ / ЖАРРЕТ: Бродить в пять часов утра, как старая греховодница? Как, черт возьми, вам удается оставаться соблазнительной, если вы так мало спите, это чертово чудо для меня, не в обиду вам будь сказано.
САРА: Прекратите. Не пытайтесь меня задобрить. Я не маленькая девочка, которую убаюкивают, обещая ей рассказать длинную историю на следующий день. Я знаю, что завтра – это иллюзия. Я хочу понять, что я делаю на этой планете. Я скоро умру.
ПИТУ: Невозможно.
САРА: Возможно.
ПИТУ: Только не вы.
САРА: Да, я. Вы, мужчины, едите, спите, занимаетесь любовью, и однажды вы падаете замертво, так ни о чем и не догадавшись. Мы же, женщины, более подозрительны. Я умру очень скоро.
ПИТУ: Вы пообещали вашей внучке жить как минимум до 103 лет.
САРА: Я никогда не держу моих обещаний.
Падает на стул.
ПИТУ: Что вы тут принесли, а? Вашу шкатулку с гримом?
САРА: Да.
ПИТУ: Дайте мне ее, она вся грязная.
САРА: Руки прочь. Это все, что мне остается, чтобы смело встретить развязку.
Он настаивает. Она не отдает.
САРА: Мне нужно подготовиться. На случай, если он осмелится снова здесь появиться и встретиться со мной.
ПИТУ: Кто?
САРА: Шар. Умирающий там, в вышине, который всегда улыбается. Я не хочу, чтобы он застал меня такой.
Она открывает шкатулку.
ПИТУ: Пять часов утра, пойду разбужу месье Мориса.
САРА: Оставьте Мориса в покое. Впрочем, он даже не смог поймать креветки.
ПИТУ: Вам их подали на ужин, и вы от них отказались.
САРА: Слишком маленькие. (Пауза.) Прекрати так на меня смотреть, как сказал бы Джордж Бернар Шоу, это невыносимо. У этой крысы, был такой же вид, как у тебя, он сидел в первом ряду, когда я осмелилась играть Гамлета в Лондоне. Гнусные рецензии! Оскорбления в газетах! Тявканье перепуганных англичан! Как если бы Жанна Д''Арк поднялась на сцену. А что он думал? Что я буду играть Офелию или могильщика? Какая роль главная? (Пауза. Она обессилена и смотрит на море. Питу кутается в свой халат.) Никакая критика никогда меня не понимала, ни в моей стране, ни в какой другой.. А любила ли? Еще меньше. Оскорбления, насмешки, клевета. Тем не менее, даже если меня нелегко понять – а кого легко? - даже если меня нелегко полюбить – а способствует ли легкость любви? - разве нельзя было, по крайней мере, оставить мне право на неведение? Неведение постоянное и великодушное, без которого больше нет надежды, ни в жизни, ни в театре... Разве нельзя было довериться мне? (Внезапно она бросает яростный взгляд на Питу.) Доверие... это слово должно произвести на тебя эффект, Педро.
Наполовину уснувший, Питу поднимает голову, Сара яростно настаивает.
ПИТУ: Педро?
САРА: Педро!
ПИТУ: (машинально) Да?
САРА: А, ты здесь, ты еще осмеливаешься показываться мне на глаза, ты, бразильская безмозглая свинья! Ты, может быть, думаешь, что я тебя забыла!
ПИТУ: А, да, Педро. Рабочий сцены.
Сара поднимается и идет к нему, чтобы его отчитать.
САРА: Рабочий сцены? Ты еще осмеливаешься называться рабочим сцены? Ты должен был сделать только одну вещь за весь спектакль, Педро, одну единственную: положить мой большой матрац под крепостные стены замка Сен-Анж во время «Тоски». Когда я не Маргарита, которая умирает от туберкулеза в «Даме с камелиями», я Флория Тоска, которая бросается в Тибр со стены тюремной крепости, круглый дурак. Естественно, крепостные стены сделаны из картона, и Тибр заполнен пухом. Никакая смерть меня не пугает, Педро, я виртуоз смерти, Педро, акробат, но мне нужен мой матрас. Итак Сара Бернар упала с высоты трех метров на пол из твердого дерева. Синьора Бернар упала на правое колено. Опустился занавес, аплодисменты, крики ура, шляпы, президент Бразилии обнял баронессу Ротшильд. Браво Тоска! Браво Бернар! А синьора Бернар, лежащая как сломанная кукла на деревянном полу, увидела этого безобразного бразильского рабочего сцены, который всласть храпел в своем вонючем углу, на моем матрасе, на 6 метров дальше. (Она повисает на Питу, чтобы подняться. От напряжения ее лицо искажается, она замирает, смотрит на него с ненавистью, потом поворачивается к публике, изображает улыбку дивы и кланяется.) И синьора Бернар поднимается, чтобы идти кланяться. Один раз. Два раза. Двадцать раз. Мы даже вместе над этим смеялись, ты помнишь, Педро? Десять лет. Десять лет консультаций у всех врачей. Десять лет меня заставляли массировать ногу, прижигать, замораживать, накладывать на нее гипс. А теперь? (Она садится рядом с Питу.) А теперь что можно сделать, доктор?
ПИТУ: Доктор?
САРА: (настойчиво) Что можно сделать?
ПИТУ: Мадам...
САРА: Правду, доктор. Я рациональный человек, что бы вам ни говорили. Придется отрезать мне ногу, не так ли? (Питу смотрит на нее, делает усилие, чтобы заговорить, но ему не удается.) Речь об этом, не так ли?
ПИТУ / ДОКТОР: Да.
САРА: Когда?
ПИТУ / ДОКТОР: Ну...
САРА: Чем раньше, тем лучше, я полагаю?
ПИТУ / ДОКТОР: Да.
САРА: Вы боитесь, как бы инфекция не распространилась? Где вы будете резать? Ниже колена? Выше? Всю ногу? (Питу кивает. Она хватает его за руку.) Боже мой, Доктор, какое... какое «дело». Матушка Святая София считала, что у меня всегда находились слова, подходящие к любой ситуации. Но тут, доктор, тут... я должна признать, мой словарь оказался беден. Какое «дело»! Мне трудно приукрасить, изобрести заново. Какое «дело»! (Резко меняя настроение.) Мне нужно послать телеграмму. Джорджу Бернару Шоу. «Приеду в Англию на будущий сезон. Тчк. Буду играть Короля Лира. С укороченной ногой. Тчк.»
Она отпускает руку Питу и встает.
САРА: Доктор, я хочу, чтобы меня прооперировали. Быстро!
ПИТУ / ДОКТОР: Мадам, вам 71 год!
САРА: Именно, я могу прожить еще 10 или 11 лет: почему вы хотите, чтобы я страдала и оставалась бездеятельной? Если вы откажетесь, я всажу себе пулю в колено, и тогда вам придется произвести ампутацию.
ПИТУ / ДОКТОР: Мадам!
САРА: Моя нога мозолит мне глаза! Пусть она убирается, куда угодно! Доктор, сейчас идет война, наши солдаты борются в траншеях, отрезают резвые ноги двадцатилетним ребятам, и вы, вы мне отказываете в этом? Доктор, опишите мне «это».
ПИТУ: Что?
САРА: Ампутацию.
Она поворачивается к столу и садится перед шкатулкой с гримом.
ПИТУ: Мадам, я вас умоляю. (Снова входя в роль.) Врач не обязан описывать своим...
САРА: Доктор, мне нужно посмотреть правде в лицо. Даже если она отвратительна. Я не двинусь отсюда, и вы никуда не двинетесь, пока вы мне все не скажете.
ПИТУ: Вы же не хотите, чтобы...
САРА: Хочу.
ПИТУ: Нет.
САРА: Да. Сейчас. С открытыми глазами. Без мелодрамы.
ПИТУ: Нет! (Пауза. Оба не опускают глаз.) В таком случае.
Он ищет документ в синей папке.
САРА: В таком случае.
Она открывает шкатулку с гримом и начинает пудриться.
ПИТУ: (читая) « Отчет военного врача подполковника Денюсе, прикомандированного к военному госпиталю в Бордо, 14 февраля 1915 года...»
САРА: День Святого Валентина. Этого не знают, но нет лучшего дня для потери ноги. (Жестко.) Детали. Все детали.
Она продолжает свой макияж.
ПИТУ: «Ввиду риска возникновения гангрены, мы произвели мадам Бернар открытую ампутацию под названием «гильотинная».
Потрясенный, он хватается за горло.
САРА: Продолжайте. Вы врач, вы соприкасаетесь со страданиями и смертью каждый день.
ПИТУ: «Мы произвели обычный круговой надрез, на 7 сантиметров выше правого колена».
Он останавливается на секунду.
САРА: Великолепно. Продолжайте.
ПИТУ: «После произведения надреза кожи и подкожных тканей, мы подождали требуемые 45 секунд, чтобы они втянулись внутрь. Затем, я принялся за мускулы».
САРА: Очень хорошо. Продолжайте.
ПИТУ: «Мы распилили кость». (Он с трудом сглатывает.) «Потом наложили швы на нервы и сосуды...»
САРА: Кровяные сосуды. Продолжайте. Досюда пока без ошибок.
ПИТУ: «Мы отняли зараженную часть конечности, оставив культю, которая... которая...» (Внезапно он отбрасывает подальше отчет.) Почему я это делаю?
САРА: Я вас наняла, чтобы мне помогать.
ПИТУ: Помогать вам в чем? Страдать?
САРА: Когда вы думаете я больше страдаю? С двумя ногами, из которых одна больная, или на одной здоровой ноге? Вы теряетесь в деталях, Питу.
Он достает из папки письмо.
ПИТУ: Держите.
САРА: Что это?
ПИТУ: Письмо от одного американца. Я спрятал его от вас. Когда он узнал, что вам будут производить ампутацию, он предложил вам десять тысяч долларов за ногу.
Сара разражается смехом и пробегает глазами письмо. Складывая его, она добавляет.
САРА: Жаль, что я узнала об этом слишком поздно! (Она завершила свой макияж и проверяет его в зеркальце шкатулки.) Как я?
ПИТУ: Молодая как всегда..
САРА: Старый лжец. Вы не находите, что я на кого-то похожа? Нет? Посмотрите: копия вполне соответствует.
ПИТУ: На вашу внучку?
САРА: На этого малюсенького безликого кузнечика?
ПИТУ: Мадам!
САРА: Давайте, угадывайте, Питу.
Она ему гротескно улыбается, чтобы он ее узнал.
ПИТУ: Сожалею, у меня нет ни малейшей идеи.
САРА: Ну же. Я его настоящий двойник.
ПИТУ: Нет.
САРА: На того ужасного актера пантомимы, который играл в полуразвалившемся театре, где царил запах склепа. Тот, который говорил «Пьеро возвращается из страны Смерти». Теперь вспоминаете? В 1860-х годах...
Питу трет глаза, изнуренный.
ПИТУ: Я еще не родился, Мадам.
САРА: Вам должны были о нем рассказывать.
ПИТУ: Нет.
САРА: Тогда представьте.
ПИТУ: В пять часов утра, Мадам, я больше не представляю. Вообще больше ничего. Если только не в моей кровати.
Сара внезапно говорит громким голосом.
САРА: Пьеро возвращается из страны смерти. Он ясно вспоминает, что никто никогда его не любил, никто. Ни любил, ни понимал. (Она хватается за сердце.) Тогда он снова хочет умереть. Пьеро хочет присоединиться к мертвым, перестать проваливаться, выставлять себя напоказ, желать, он хочет раствориться в окончательной грязи и сумраке. Боже мой, умоляю тебя, дай мне забвение. Пишите. Пишите быстро!
Питу тащится к столу за бумагой и карандашом.
САРА: «Я сожалею обо всем. Ни в какой момент моей жизни я не чувствовала себя хорошо. Ни нежности. Ни жара. Ни счастья. Ни чувств. Ни единого мгновения, которое оправдало бы существование. Ничего. Ни для себя, ни для других. Мы все ползаем в одном грязном болоте».
Питу не пишет. Намеренно.
САРА: Пиши.
ПИТУ: Нет.
САРА: Пиши.
ПИТУ: Никогда.
САРА: Почему?
ПИТУ: Потому что я уже несколько месяцев назад знал, что вы захотите к этому прийти, Мадам. И каждый день я пытался этого избежать.
САРА: Пиши. Это моя последняя реплика перед тем, как падает занавес. Ничто не стоит того, чтобы жить, и солнце право, что сжигает себя как можно скорее. Пиши!
ПИТУ: Я отказываюсь.
Сара грозно надвигается на него, хотя и с трудом.
САРА: Ты не та вещь, которая может позволить себе отказаться, ты всего лишь маленькое животное без позвоночника и души, которое я нашла на полосе отлива.
Питу встает и становится перед ней.
САРА: Садись и пиши.
ПИТУ: Нет. Негативные мысли не для вас. Вы радость жизни, Мадам, энергия, счастье, энтузиазм. Это не вы говорите со мной сейчас, это ранний час, это климат, это морской воздух, это я-не-знаю-что, но не вы. Не Сара Бернар. Вы сильная, неутомимая, вы никогда не падаете духом, неудачи вызывают у вас смех.
САРА: Я полна ненависти.
ПИТУ: Не вы. Вы защищаетесь от оскорблений презрением. Вы всегда говорили, что презрение более успокаивающе, чем ненависть. Ничто кроме смерти не может вас сломать. Вы не имеете права на отчаяние.
САРА: Не имею права на отчаяние? Ты отдаешь себе отчет в том, что ты говоришь?
ПИТУ: Нет, вы сами мне это говорили, вы в родстве с солнцем. Вы сами солнце.
САРА: На что нужно солнце?
ПИТУ: Чтобы заставить нас забыть, что вселенная темна.
Он поворачивается на каблуках и направляется к дому. Сара остается растроганная, дрожащая, колеблющаяся между гневом и удовольствием от похвалы, которую Питу только что ей воздал.
САРА: Тогда я сама сейчас это запишу. Я сделаю это, как я все делала. Одна! А ты будешь свидетелем.
ПИТУ: Нет.
Он удаляется.
САРА: Ты остаешься!
ПИТУ: Нет.
САРА: Куда ты идешь?
ПИТУ: Иду искать ваши лекарства.
Он выбегает.
Продолжение
|
