Картинная галерея. Ннесколько лет спустя. Сейчас картинная галерея имеет вид комнаты, в которой живут. Внешне комната кажется узкой. Перед камином в центре стоит столик, сервированный для ужина на двоих. Вечереет. Шторы задернуты. Свечи. Огонь в камине. Спустя некоторое время они входят. Кэтрин в вечернем платье, Джон во фраке. Прошло много времени. Но это никак не отразилось на их лицах. Все маркизы снова висят на стенах.

Джон. О! Все маркизы Везерендские…

Кэтрин. Да, по праздникам их вывешивают. (Улыбается.)

Джон. За исключением четвертого!

Кэтрин. Да, того, с которым связан ваш первый визит в замок. Скажите, сколько прошло времени с тех пор? Десять лет? Пятнадцать?

Джон. Одиннадцать, двенадцать лет, я думаю… Я больше не знаю, мы не считали… Элизабет не забыла, она никогда не забывает. Всегда этот ужин в честь дня рождения.

Кэтрин берет со стола маленькую коробочку. Она открывает ее. Это подарок от Джона.

Кэтрин. О, эта брошь… какая она красивая.

Джон. Да, я нашел ее на Хай-Маркете. Благодаря вам мой день рождения все еще праздник.

(Они оба смеются. Она напевает в то время, как снимает манто. Она прикрепляет брошь к платью.)

Кэтрин. Она мне идет?

Джон. Очень.

Кэтрин. Когда я иду слушать «Дон Жуана», у меня в голове всегда вертится ария донны Анны.

Необязательно: Джон садится за фортепьяно и неумело играет одним пальцем арию донны Анны. Кэтрин напевает: “Non mi dir, bell’ idol mio, che son io crudel con te” («Нет, жестокий милый друг мой, ты меня не называй»).

Джон. Я не знал, что вы говорите по-итальянски, Кэтрин.

Кэтрин. Нет, я знаю всего несколько слов. Ровно столько, чтобы разобрать либретто оперы.

Джон. А я не знаю ни единого слова, ни одного иностранного языка. Это стыдно…

Кэтрин. Вы знаете, помимо иностранных языков есть столько всего. Вы не находите?

Джон. Да.

Кэтрин. Джон, давайте поедим? Хотите крылышко?

Джон разливает вино. Он ест. Кэтрин ест очень мало.

Вина?

Джон. Вы не едите, Кэтрин?

Кэтрин. Вы ведь знаете, что мой аппетит исчезает после оперы.

Джон. Я не знал этого до настоящего момента.

Кэтрин. Только что, на выходе я сказала себе, что другим наша пара должна казаться очень… как нечто само собой разумеющееся. Мужчина и женщина, которые не могут обойтись друг без друга, самое избитое клише. Вам прекрасно удалось не привлечь к себе всеобщего внимания.

Джон. Но каким образом? Я не понимаю…

Кэтрин. Решив эту проблему созданием так называемого союза с ничем не примечательной женщиной. Я эта женщина, ваш хлеб насущный. Это позволяет вам вводить ваш свет в заблуждение.

Джон. А вы, как вы вводите в заблуждение ваш?

Кэтрин. Мне некого вводить в заблуждение… мы не женаты. Все же для меня это совсем другое дело. К тому же я никогда не говорила, что наш союз не вызвал сплетен обо мне. Если, в глазах света, вы нашли женщину, то я нашла мужчину. И все.

Джон. И вас такое положение вещей устраивает, Кэтрин?

Кэтрин. Для всех окружающих, постольку, поскольку это устраивает вас, да. Вас ведь это устраивает, не так ли?

Джон. Да. Раз уж вы позволяете мне иметь репутацию обычного человека, я в свою очередь позволяю вам иметь такую репутацию, правда?

Кэтрин. Именно.

Джон. Какая вы чудесная, Кэтрин! Как я смогу доказать вам мою признательность?

Кэтрин. Оставаясь таким, какой вы есть, всегда, Джон!

Джон. Я останусь, Кэтрин. Вы тоже?

Кэтрин. Я тоже.

Джон. А если не принимать во внимание всех окружающих, вас устраивает то положение вещей, которое существует между вами и мной?

Кэтрин. Между вами и мной? Дело не в наших близких отношениях, Джон, а в том, что они беспокоят окружающих.

Джон. Речь была об этом. Другие люди во всяком случае никогда не в курсе тех нюансов, которые могут быть свойственны близким отношениям людей, тех важных, скрытых от посторонних глаз изменений, которые иногда возникают. Вы понимаете меня, Кэтрин?
Важные изменения в наших близких отношениях, Кэтрин, по моему мнению, это то, что вы никогда не испытывали необходимости опровергнуть то, в чем я вас упрекнул теперь уже четыре года назад.

Кэтрин. … что-то скрыть от вас?

Джон. Да, скрыть от меня что-то настолько печальное, настолько прискорбное для меня, что вы не осмелились это сказать.

Кэтрин. Это способ еще раз задать мне тот же самый вопрос, Джон?

Джон. Нет… нет… ничуть… нет… я просто хотел вам напомнить, что я не забыл… и что я знаю, что и вы не забыли…

Кэтрин. О, это правда, что главным должно быть то, что мы оба знаем, Джон, что мы не забыли… Мы оба крутимся вокруг этого вопроса… этой темы на расстоянии, которое с течением дней удлиняется или укорачивается, но которое никогда не исчезает, никогда.

Джон. Да, да, главное, в конце концов, то, что я убежден в том, что вы не можете знать ничего, не так ли, Кэтрин, ничего… чего бы я сам не знал?
Не так ли, Кэтрин?

Кэтрин. Джон, пропасти, которые открываются перед нами, мы всегда их преодолевали, но время от времени, это правда, не требуют ли наши нервы, чтобы мы опускали лот и измеряли им эти бездны.

Продолжение